Уцелеть суждено немногим. Но этим немногим – и об этом мы помним тоже – суждено восстановить разрушенное. Конец света оборачивается новым началом. Так было и в «Старшей Эдде», и во «Властелине Колец», и в Апокалипсисе, которым завершается вся Библия. То есть это упования принципиально христианские. И не случайно падение Саурона приходится на 25 марта – на Благовещение. Потому что весть о Новом Начале – безусловно благая, и именно она была возвещена в тот день Средиземью.
Итак, Толкиен стремился законсервировать самые различные содержательные аспекты европейской культуры, начиная с древних времен и до наших дней. С какой целью – мы можем только гадать. Возможно, остро ощущая потерянность, «закат Европы», очутившись между двумя гигантскими мясорубками двух мировых войн, в эпохе, где все слова уже сказаны и уже скомпрометированы, Толкиен ищет культурную опору, пытается создать нечто из обломков. «Старшая Эдда», «Беовульф», «Калевала» и многие другие
произведения казались ему фрагментами огромного эпического полотна, некоего «утраченного предания». Их разрозненность и неудобочитаемость только лишний раз убеждали его в том, что это, конечно же, именно фрагменты. И задачу свою он (как некогда составитель «Калевалы» Элиас Лённрот) видел в том, чтобы собрать их воедино, привести в систему, выстроить сюжет… Но все это, повторяю, только догадки.
А вот что можно утверждать совершенно точно: в результате он создал ряд произведений, имеющих абсолютно самостоятельную идейно-художественную ценность. Как и любое другое художественное произведение, они воспринимаются читателем прежде всего в свете собственных идейных и эстетических установок и никогда – в свете мотивов, подтолкнувших автора на их написание. Точно так же сам Толкиен определял жанр «Путешествий Гулливера» как книги о путешествиях, хотя не мог не знать, что эта книга и задумывалась, и создавалась в совершенно ином жанре. Поэтому, читая Толкиена, мы находим в нем свое, то, что понятно и близко нам. И потому русскими быть не перестаем.
Да и с мотивами тоже далеко не все ясно. «Книга утраченных преданий», написанная еще в 20-е годы, насквозь пропитана английским духом – это заметно даже русским читателям (и потому она, кстати, для них малоинтересна). Действие происходит на острове Тол-Эрессэа, который есть древняя Англия; главный герой, Эриол, - он же Ангол, мифический предок всех англичан; ну и так далее. В «Хоббите», впервые изданном в 1937 году, примет чего-то специфически английского уже гораздо меньше, и они зачастую подаются не без иронии. Чего стоит хотя бы произношение Голлума! В России, правда, немногие догадываются, что Толкиен здесь иронизирует над очень характерной особенностью английского языка: обилию шипящих и свистящих звуков. Yess, my presiouss! Во «Властелине Колец» (первое издание – 1954 г.) примет Англии еще меньше. И хотя известный толкиеновед Том Шиппи в «Дороге в Средиземье»
отыскивает их немало, особенно в Рохане, для не слишком искушенного английского читателя их распознавание невозможно. Тем более – для русского читателя. Лично мне, кстати, Рохан всегда напоминал юг России – Дон или Кубань.
А вот в «Сильмариллионе» (закончен в начале 60-х гг., издан посмертно) никаких примет Англии нет, и даже Тол-Эрессэа не принадлежит более этому миру.
Но… мифология для Англии – и без Англии? Абсурд очевиднейший!
