поведенческие стереотипы не смогут получить массовое распространение без сакрального обоснования, и потому неизбежен рост религиозности в таких формах, которые сегодня сложно вообразить. Возникнут новые религии, в существующих произойдут расколы и появятся новые течения. Происхождение, пол, возраст, вера, нация, раса — будут важны (хотя нынешние нации и расы и подвергнутся смешению, на их основе неизбежно возникнут новые), разделение и неравенство по самым разным признакам — будет иметь место. Родовые и семейные отношения станут в весьма сильной степени патриархальными. Судьба и жизненный путь индивидуума от рождения и до самой смерти в подобном обществе будут в значительной степени предопределены обстоятельствами его рождения, и нужны будут незаурядные способности, сила духа и очень хорошая мотивация, чтобы в чем-либо изменить намеченную жизненную колею, выйти за пределы изначально отведенных возможностей. В то же время такое общество будет жить напряженной и интенсивной духовной жизнью, его отношения с природой станут более гармоничными, на смену нынешним тенденциям экстенсивного пути развития придет обращение «вовнутрь себя», углубленное саморазвитие и самопознание.
Говоря об основных чертах будущего общественно-политического строя, следует особо отметить следствия, вытекающие из необходимого и неизбежного подавления и ослабления индивидуализма (что ни в коем случае не следует путать с подавлением индивидуального начала). Индивидуализм допускает еще верность абстрактной идее (идейную убежденность), частным случаем которой является «политический патриотизм», но он мало сочетается с преданностью чему-либо и тем более кому-либо. В противоположность этому в обществе будущего вассальные

отношения, основанные на личной преданности, доходящей до самопожертвования (как, например, у самураев в средневековой Японии), станут одним из его важнейших устоев. Новую жизнь получит институт наследственной власти.
В геополитическом аспекте, коль скоро мы говорим о «новом средневековье» (термин, широко популярный в узких кругах), интересным и важным представляется вопрос о феодальной раздробленности и перспективах крупных государственных образований как таковых. Фрагментация больших экономических пространств, феодализирующаяся общественная структура с ее самовластием «удельных князей», стремление к самообеспечению и автаркии, психология «осажденной крепости», которая разовьется на закономерном переходном этапе «войны всех против всех» — все это факторы, работающие «против» больших государств. Но все не так просто.
В разные исторические периоды есть много разных причин для возникновения и существования больших государств. Время от времени удачливые военные вожди, используя превосходящую военную силу, объединяют под своей властью большие территории, или, по соображениям взаимной безопасности и общей выгоды, создаются племенные союзы. Эти случайные образования часто распадаются, но иногда у них оказывается основа для долгой жизни. Превосходящая военная сила может быть гарантом мира и безопасности на большой территории, она, наконец, может оказаться практически непобедимой (как это было в случае

Древнего Рима). Исторически первые известные нам большие государства возникли в долинах великих рек вокруг ирригационной инфраструктуры. В будущем основой для их возникновения и существования могут служить другие большие системы — например, объединенные энергосистемы, железные дороги, трубопроводный транспорт — вообще любые системы, создающие и распределяющие жизненно важный дефицитный ресурс, которые нельзя (или по каким-либо соображениям нежелательно для обладателей силового ресурса) раздробить.
Наконец, не будем забывать о таком факторе единства, как национальная (культурная, религиозная) общность. Осознание своей принадлежности к одному народу может держать «княжества» вместе, даже если центральная власть предельно ослаблена и существует в значительной степени формально. Скорее всего, крупные государства будущего — это «империи» или «великие княжества», по степени своей централизации напоминающие Киевскую Русь или «Священную Римскую империю германской нации». Отдельные области этих государств могут временно конфликтовать друг с другом, вплоть до ведения ограниченных военных действий, но принцип их общего единства при этом будет оставаться неизменным.

Таков, в целом, мой «оптимистический» сценарий. У кого-то он вызовет несогласие (мол, все будет совсем не так) или неприятие, кого-то оставит равнодушным, иным же какие-либо из моих соображений окажутся близки. Кто-то из читателей спросит — а какое, собственно, отношение все это имеет к нам, к нашему кругу интересов и предпочтений? Если я прав, то от нас самих зависит, какими мы войдем в наше «светлое» будущее и кем мы в нем станем.
Прочтите эпиграф...