Сперва вы узнаете все, что я о вас думаю!
Они загнали меня в угол... Надеялись, что сломают, радовались моим слезам, жалели, «помочь» пытались... ха! Они не знают, на что способен тот, кого прижали к стенке и оставили лишь два пути: умереть или пробить себе путь к жизни. Они ждали одного, но получат совсем другое.
Все мое существо сжалось в ма-а-аленький ком, тихая, спокойная ярость поднялась из глубины. Нет, это не та ярость, что заставляет медведя лезть на рожон. Это холодная ярость разящего клинка.
— Ну, кто первый? — сквозь слезы спрашиваю я. — Ну?! Ну!
Голоса толпы смолкли...
— Ну же, кто первым толкнет меня? А? Вы же так хотите от меня избавиться! Так ненавидите! Толкайте! Толкайте!
— Но это же глупо, — женский голос из толпы.
— А туда тебе и дорога, — ответил мужчина.
— Собаке и смерть собачья, — подхватила пожилая дама.
— Нет же, человека лечить надо, — еще кто-то.
— Ну? Решили?! Кто первый? — кричу я. — Вы все такие чистенькие, серенькие, одинаковые. Я вам враг? А почему? Я вас не трогаю, не трогайте и вы меня. Вы меня ненавидите? Я вас тоже! Как я смею? А кто доказывал мне, что ваше общество свободно от предрассудков и каждый может жить, как пожелает? Не

вы ли? Вы лгали! Мне и себе!
— Да как ты можешь? — возмутился кто-то.
— А вот так! — я делаю шаг к толпе. — И что?!
— Ты ведешь себя вызывающе!
— А вы — нет?! Это вы бросили мне вызов! Вы! Не я. Эй, ты хотел проверить, мужик я или баба?! И что? Валяй! Только сперва тебе голову придется на место приставлять. Потому как без приглашения полез. — Ну и хамство! Нет, ну какая наглость!
— Может, вы покажете мне образец скромности?!
— Нет, этот голодранец еще и выступает!
— Нахал, хам, скотина... еще предложения? Я счастлив общаться с вами, вы так любезно представляетесь, — я делаю еще несколько шагов, толпа шарахается от меня, как от прокаженного. Теперь я смотрю на них прямо. Глаза в глаза. И теперь они отводят взгляд. Я стал самою ненавистью. Они это знали. Я это знал. Мне это нравилось. Я продолжал наступать. Толпа раздалась в стороны, образовав проход. Я трясусь от страха, но иду. Иду, ожидая удара в спину, но не оборачиваюсь.
— Я. Вам. Не. Раб. Слышите?! Вы! Святые угодники своему эгоцентризму! Я! Вам! Не! Раб! И! Ни! ког! да! Не! Буду! — с каждым словом, с каждым слогом я иду. На них. Они... расступаются...
Я вижу тропинку... Я бегу, нет, лечу по ней... От них... прочь! Прочь! Только бы до леса! Туда! Скорее! Скорее! Только бы не погнались! Скорее! В лес! В лес. В лес... Отдышавшись, я обнаруживаю себя меж деревьев. Хорошо. Их — нет. Я — лес. Лес — я. Птицы. Небо. Лес.

Я кричу. В этом крике гнев, ярость, месть, радость. Лес. Крик. Эхо. Крик. Эхо. Крик. Эхо.
И никогда человек ко мне больше не приблизится. Никогда не позволю больше им, свиньям на двух ногах, копаться в моей душе, а тем более — гадить. Не найдут меня, а если и найдут — наткнутся на стену цинизма, холодности, ответного хамства и агрессии. Я не сдамся! Не те это победители, кои окажутся милостивы, а потому — свобода!