«Замечательные» слова… И вам бы задуматься, дорогие толкинисты, особенно связанные с естественными науками, дать критическую оценку этим словам, но увы, нет.
В письме №131 к Мильтону Уолдману, говоря о том, чему посвящён его «Властелин Колец», Толкин даёт следующие определения:
Как бы то ни было, во всей этой писанине26 речь идёт главным образом о Падении, Смертности и Машине. О Падении — неизбежно, и мотив этот возникает в нескольких формах. О Смертности, тем более что она оказывает влияние на искусство и тягу к творчеству (или скорее к вторичному творчеству), у которой вроде бы нет никакой биологической функции и которая не имеет отношения к удовлетворению простых, обыкновенных биологических потребностей, с каковыми в нашем мире она обычно враждует. Это стремление одновременно сочетается со страстной любовью к первичному, настоящему миру и оттого исполнено ощущения смертности — и в то же время миром этим не насыщается. В нём заключены самые разные возможности для «Падения». Оно может стать собственническим, цепляясь за вещи, созданные «как свои собственные»; творец вторичной реальности желает быть Богом и Повелителем своего личного произведения. Он упрямо бунтует против законов Создателя — особенно же против смертности. И то, и другое (поодиночке или вместе) непременно ведёт к жажде Власти, и того, чтобы воля срабатывала быстрее и эффективнее, — и отсюда к Машине (или Магии). Под последним я разумею любое
26. В основе своей, я полагаю, она посвящена проблеме соотношения Искусства (и Вторичного творчества) и Первичной Реальности. — Прим. авт.
использование внешних систем или приспособлений (приборов) вместо того, чтобы развивать врожденные, внутренние таланты и силы или даже просто использование этих талантов во имя искажённого побуждения подчинять: перепахивать реальный мир или принуждать чужую волю. Машина — наша более очевидная современная форма, хотя и соотносится с магией теснее, нежели обычно признаётся.
Таким образом, под злокозненными машинами Толкин понимает любое использование внешних систем и приспособлений (приборов), вместо того, чтобы и далее по тексту…
Также в этом письме интересен следующий фрагмент:
В первом представлено что-то вроде второго падения или по крайней мере «заблуждения» эльфов. По сути не было ничего дурного в том, что они задержались вопреки совету, по-прежнему скорбно с27 смертных землях их древних героических деяний. Однако ж им хотелось один пирог да съесть дважды. Им хотелось наслаждаться миром, блаженством и совершенной памятью «Запада» — и в то же время оставаться на бренной земле, где их престиж как высшего народа, стоящего над дикими эльфами, гномами и людьми, был несравненно выше, нежели на нижней ступени иерархии Валинора. Так они стали одержимы «угасанием» — именно в этом ключе они воспринимали временные изменения (закон мира под солнцем). Они сделались печальны, искусство их (скажем так) обращено в прошлое, а все их старания сводились к своего рода бальзамированию — даже при
27. Текст данного письма воспроизводится по машинописной копии, перепечатанной профессиональной машинисткой по заказу Мильтона Уолдмана (в ряде случаев в именах встречаются ошибки, впоследствии выправленные Толкином); по всей видимости, здесь машинистка пропустила несколько слов из письма Толкина.
том, что они сохранили древнее стремление своего народа к украшению земли и исцелению её ран.
В оригинале этот пассаж ещё замечательнее: «In the first we see a sort of second fall or at least ‘error’ of the Elves». Дело в том, что слово «error», помимо основного значения «ошибка, заблуждение» (использованного здесь переводчиком), имеет другое — религиозное «грех», «to be in error» — не «совершить ошибку, заблуждаться», а ни много ни мало впасть в ересь. Я обоснованно полагаю, что в контексте религиозно-философского рассуждения Профессора «О падении», он использовал именно второе значение. То есть увлечение эльфов техникой, стремление к развитию, желание нолдор сделать Средиземье столь же прекрасным, как и Валинор — для Профессора ни много ни мало, а «грех», «второе падение эльфов». Прелестно, правда?
Не случайно потому английский исследователь Толкина Марк Хукер, разбирая русские переводы и русскую толкинистику в своей книге «Толкин русскими глазами», в главе VI «Искушение знанием и властью»,28 комментируя отрывок из Властелина Колец, об эльфийских кузнецах Эрегиона, замечает:
Ключом к этому эпизоду является фраза: «их [эльфов] жажде знаний, сыграв на которой, Саурон и заманил их в западню». Эта фраза связывает знание со злом, которое воплощает Саурон. Без этой связи ослабляется сама основа толкиновской философии знания.
Относительно перевода Григорьевой и Грушевского «искали мудрости на путях знания» Марк Хукер резко возражает:
Это неудовлетворительная формулировка, поскольку она смешивает мудрость и знание. Толкин всегда разграничивал эти два понятия. Мудрость компетенция Гэндальфа, Эльронда, Глорфиндэля, Арагорна и Арвен Ундомиэль, дочери Эльронда. Мудрыми являются истари и повелители эльдар.